Глушицкий Покровский монастырь был основан в начале XV столетия в 40 верстах от города Вологды. Свое название монастырь получил от реки Глушицы, на берегу которой располагался, а также от соборного храма во имя Покрова Богородицы.

Его устроитель - преподобный Дионисий (в миру - Дмитрий) родился близ Вологды в 1362 году и в молодых годах был пострижен в монашество в Спасо-Каменном монастыре, где провел более девяти лет в различных послушаниях, в том числе обучаясь писанию икон. В 1393 году в поисках уединения и высшего духовного совершенства инок в сопровождении своего друга и сподвижника Пахомия отправился в местность, называемую Святой Лукой, где восстановил в то время запустевший Николаевский Святолуцкий монастырь.

В 1400 году Дионисий оставил эту обитель и переселился на Глушицу, где на луговых мысах, образуемых течением реки, водрузил принесенный с собой деревянный крест, знаменуя тем самым закладку нового монастыря. В 1403 году им была срублена деревянная церковь, замененная в 1412 году, в связи с ростом числа братии, более вместительным храмом. Дошедшие до нас церковные предания свидетельствуют, что преподобный сам писал для этого храма иконы.

В 1420 году Дионисий оставил созданный им монастырь и перешел за семь верст в Сосновец, где основал новую обитель, предназначив ее для полного уединения и погребения многочисленной братии Глушицкого Покровского монастыря. Здесь преподобный ископал себе могилу, в которой и был погребен согласно его духовного завещания в 1437 году. Мощи Дионисия и его преемника Амфилохия покоились в храме во имя Иоанна Предтечи, освященном самим преподобным.

В 1681 году в Глушицкий Сосновецкий Дионисиев монастырь была переведена почти вся братия Покровской обители, окончательно упраздненной по штатам 1764 года.

Преподобный Дионисий Глушицкий был причислен к лику святых Московским собором в 1547 году. Известно, что непременным условием канонизации было наличие "Жития" и службы святому. "Житие преподобного Дионисия Глушицкого" было написано не позднее 1547 года. Именно на него ссылается Н. И. Суворов при описании Глушицкого монастыря Вологодской епархии1.

Составитель "Жития" инок Покровского монастыря Иринарх оставил нам важные сведения о наружном облике преподобного: "он был невысок ростом и весьма сух плотию, имел голову не малую и лицо продолговатое, круглые брови и тихие очи, волосы русые и до половины седые, и брада его, не густая и не тонкая, спускалась до персей"2.

Очевидно, древняя пространная редакция "Жития" послужила основой для единственной известной в настоящее время житийной иконы Дионисия и Амфилохия Глушицких (ВОКМ - 12841, XVII в.), поступившей в Вологодский музей из деревни Великий Двор Коко-шиловского сельского совета Сокольского района в 1962 году. Од-нако в процессе изучения информация о ее происхождении была уточнена у участника экспедиции ВОКМ Н. И. Федышина. По его сведениям, икона находилась в иконостасе каменного собора Глушицкого Сосновецкого монастыря. После его закрытия образ был перенесен церковным сторожем в подклет сохранившейся до настояшего времени деревянной церкви Дионисия и Амфилохия Глушицких, откуда и был вывезен в Вологодский музей.

Размеры иконы (135x100 см) и ее происхождение (из иконостаса каменного Покровского собора Покровского Глушицкого монастыря) дают нам основание предполагать, что она была создана в одном из основанных Дионисием Глушицким монастырей, которые находились в Кокошиловской волости Кадниковского уезда Вологодской губернии3. Нет оснований утверждать, что этот образ был храмовым, хотя в Глушицком Покровском монастыре и существовала с XVI века церковь преподобных Дионисия и Амфилохия, так как традиционно в храме, посвященном святому, помещали иконы, не содержащие житийных клейм4. Между тем, житийная икона, так же как и "Житие", являлась доказательством святости подвижника.

Традиционно в среднике иконы помещены ростовые изображения преподобного Дионисия и его ученика Амфилохия в монашеских одеяниях, с обнаженными головами, в обычных для основателей монастырей позах молитвенного предстояния. Фигуры изображены в повороте, что изначально предполагало обращенность персонажей к некоей центральной фигуре, в данном случае - благословляющему Христу. В клеймах, окружающих средник, ведется рассказ о жизни преподобных и их деяниях.

Сравнение системы клейм с текстом "Жития" показывает, что живописец имел перед глазами пространную редакцию, следуя ей в составе эпизодов и их последовательности при изложении событий жизни святых. Автор иконы максимально приблизился к литературному повествованию. Нет ни одного сколько-нибудь значительного эпизода в "Житии", который не был бы изображен в клеймах. В идеале художник стремился к той же полноте рассказа, что и автор.

Критерий отбора эпизодов "Жития" помогает нам проникнуть в идейный замысел художника. Автор не изображает традиционные сцены рождества преподобного, научения грамоте, пострижения. Возможно, это связано с тем, что перечисленные события не сопровождались никакими знамениями. Не находят отражения в иконе и подвиги монашеского аскетизма. Рассказ начинается непосредственно с прихода Дионисия на Святую Луку и строительства церкви во имя Николы. Особое внимание художник уделяет сюжетам, которые говорят о небесных знамениях и богоизбранности Дионисия (клеймо "Ангел повелевает Дионисию поставить церковь во имя Покрова Богородицы"). Изображая изгнание бесов, иконописец также подчеркивает следы вмешательства божественной силы, свидетельствующие о святости преподобного. Внимание автора иконы привлекает и такая важная сторона деятельности Дионисия, как основание им монастырей и строительство храмов. Стремясь к полноте повествования, художник следует за текстом жития даже в том случае, когда речь идет о деянии не особенно значительном (постановка кельи "при древе черемухе"). Можно заметить, что предпочтение отдается таким сценам, в которых с наибольшей силой проявляется свойственный святому дар наставничества. Казалось, иконописец должен был опустить хотя бы один из сходных эпизодов благословений Павла, Амфилохия и братии, чтобы не давать две одинаковые композиции. Однако художник идет на повторение композиций, лишь бы ни в чем не отступить от текста "Жития". Наличие близких по содержанию эпизодов не смущает иконописца, если какие-либо детали позволяют отличить одно клеймо от другого. В сценах благословения Павла и Амфилохия, выделения кельи Амфилохию и поручения ему братии изменяется только архитектурный стаффаж и лики преподобных. Таким образом, наличие в клеймах сходных эпизодов указывает на то, что главная задача иконописца - полнота повествования. Много места в иконе уделено и сценам преставления Дионисия. В клеймах нижнего яруса преподобный благословляет братию перед смертью, молит Богородицу "о мире... и спасении", затем следуют сцены перевезения гроба Дионисия в Сосновецкую обитель и погребения преподобного. Житийная икона, так же как и "Житие", была доказательством святости подвижника. Не совсем обычным для икон этого жанра является то, что посмертные чудеса в ней не иллюстрируются. Иконописец опускает изображение чудесных исцелений у гроба святого. Это тем более странно, поскольку посмертным чудесам придавалось едва ли не большее значение, чем чудесам при жизни. Они считались главным и часто единственным доказательством святости в Древней Руси. Известно, что и преподобный Дионисий Глушицкий был канонизирован на основании указаний о чудесах, явленных миру по его преставлении5.

Авторы "Жития" и житийной иконы ничего не сообщают нам о преподобном Дионисии как о талантливом иконописце. Однако сомневаться в том, что преподобный занимался писанием икон, нет, так как слава его как искусного изографа отражена не только во множестве местных преданий, но и в монастырских описях и иконописных подлинниках6.

Известно, что в XV веке глушицкие обители значили в культурной жизни русского Севера не менее, чем Кирилло-Белозерский и Спасо-Прилуцкий монастыри. Земельные владения их расширя-лись благодаря щедрым вкладам заозерских и бохтюжских князей. Жалованные грамоты Василия Темного, его жены Марии Ярославны и Ивана III даровали монастырям многочисленные торговые льготы. В 1528 году великий князь Василий Иванович, путешествуя по вологодским монастырям вместе с супругой Еленой Глинской, посетил и глушицкие обители, оставив богатые вклады.

В XVI столетии Иван Грозный подтвердил все дарованные льготы. Монастырская жизнь обители в то время отличалась строгостью нравов. Об этом свидетельствует царь Иван IV в своем послании Кирилло-Белозерскому игумену Косьме: "...вот на наших глазах у Дионисия Преподобного на Глушицах .... Бояре не постригаются, а обители сии процветают постническими подвигами"7. XVII век был периодом очень сложным в монастырской истории. В 1612 году, в период Смутного времени, монастырь был разорен поляками и литовцами, в 1614 и 1625 годах перенес два крупных пожара, во время которых выгорели почти все монастырские постройки. Однако к 1679 году благосостояние обителей не только было восстановлено, но и значительно возросло, о чем свидетельствуют описи конца XVII века.

В этот период главным, или начальствующим, из двух глушицких монастырей был Покровский, называвшийся "большим монастырем", в отличие от Сосновецкого, который в описях назван "меньшим". В Покровском монастыре было четыре деревянные церкви: соборная во имя Покрова Богородицы; шатровая - Дионисия и Амфилохия Глушицких, трапезная - Николая Чудотворца и надвратная во имя Зосимы и Савватия Соловецких. При церквях была "колокольня рубленая, а на ней пять колоколов, да часы боевые с перечасьем"8. Этой же описью зафиксирован четырехъярусный иконостас в Покровском соборе и невысокие двухъярусные - в других храмах.

Конец XVII - первая половина XVIII веков были временем расцвета обителей. В этот период даже в малом Сосновецком монастыре насчитывались три церкви: храм Иоанна Предтечи "о пяти верхах", храм Дионисия и Амфилохия, где почивали их мощи, и теплая Благовещенская церковь с трапезой. Число братии в монастырях доходило до 40 человек. О значении глушицких обителей свидетельствует царская грамота 1647 года, которая предписывает, чтобы глушицкие игумены при соборных архиерейских богослужениях становились выше игуменов Корнилиево-Комельского монастыря.

В середине XVIII века в Сосновецком монастыре началось оживленное каменное строительство. В 1744-1745 годах была возведена соборная церковь во имя Дионисия и Амфилохия с северным приделом Рождества Иоанна Предтечи и "входною трапезою". Однако секуляризация церковных земель, проведенная Екатериной II, лишила обитель главного источника его благосостояния. По штатам 1764 года монастырь стал третьеклассным, а количество монахов сокращено до 18 человек. Поэтому строительство каменных сооружений было приостановлено почти на 100 лет и продолжилось по инициативе настоятеля архимандрита Ионы уже в середине XIX века. В 1848 году было закончено сооружение кирпичной монастырской ограды с надвратной церковью Входа в Иерусалим и четырьмя угловыми башнями, приспособленными для хранения хлеба. В 1850 году деревянные жилые постройки для монахов сменил двухэтажный келейный корпус, а в 1883 году на месте надкладезной часовни возвели колокольню, внутри которой сохранился колодец, выкопанный, по преданию, самим преподобным Дионисием.

Большие торжества, сопровождавшиеся строительными работами и заменами иконостасов, проводились в монастыре в начале XX века: в 1900 году, в связи с 500-летним юбилеем начала деятельности Дионисия на Глушице, и в 1912 году, когда отмечали юбилей основания обители. Однако вскоре после закрытия монастыря, в 20-х годах XX века, началась разборка его построек. В настоящий момент каменные культовые сооружения не сохранились, хозяйственные монастырские помещения приспособлены под различные административные нужды, художественное убранство интерьеров в большинстве своем безвозвратно погибло.

Результаты обследования Глушицкого монастыря в 1993 году зафиксировали небольшую группу монастырских построек вдоль берега реки Глушицы9. В центре видны остатки валунных фундаментов соборной церкви преподобных Дионисия и Амфилохия. К сожалению, сейчас мы можем воспринимать эту территорию только как образец монастырского комплекса, практически утратившего свой архитектурный облик.